— Хорошие у тебя предчувствия, а главное — оптимистические, — сказал Велемор. — Ладно, пусть тогда хотя бы корочки с какой-нибудь желтой газетки будут, и лучше — внештатников, что бы, по закону подлости, на "сослуживцев" не нарваться…
— Такое запросто можно сделать, сам знаешь, — ответил Филин, снимая телефонную трубку и набирая нужный номер.
Пока старший дознаватель соединялся с техническим отделом и внушал разволнованным сотрудникам, что, уж где-где, а в здании службы они находятся в полнейшей безопасности, да и семьи их не пострадают, потому как в городе порядок будет наведен к концу дня, Санин спросил у Велемора:
— Ты что же, окончательно решился в омут прыгать?
— А интересно же, — прикинулся беззаботным Велемор.
— Напьемся, поблюем, на люстре покачаемся, — без тени юмора выдал давнюю прибаутку Володя.
— На люстре уж точно покачаться придется, — согласился Велемор.
— Короче, молодежь, сделаем так, — закончив разговор, обратился к ним Филин. — Сейчас зайдите к себе, соберите вещички, которые здесь бросить без присмотра жалко будет, оденьтесь и возвращайтесь ко мне; без вас, так оно лучше будет, принесут аусвайсы всякие, посмотрим вместе, заполним…
Санин, ни слова не говоря, поднялся первым, подхватил со стола мешочек с монетами, подтверждая этим, что он уже приступил к выполнению задания, и вышел из кабинета, не дожидаясь Велемора, а тот как-то нарочито засуетился, пытаясь то ли развязать доставшийся ему мешочек, что бы пересчитать деньги, то, напротив, затянуть потуже узел на горловине…
— Мне нужна будет экстренная связь, — сказал Велемор, дождавшись, когда за его коллегой закроется плотно дверь.
— Думаешь, что выйдешь на штаб подполья? — чуть язвительно спросил Филин.
— Думаю, что смогу лично для тебя сообщить что-то интересное, — ответил Велемор.
— Загадками говоришь, — пожал плечами старший дознаватель, но задумался, а через пару секунд придумал: — Фанерная машина у бывшего кинотеатра "Салют". Вообще-то, она не фанерная, жестяная, так что сгореть не сможет, да и на хрен никому не нужна. Закладку сделаешь любую, просто вбрось на заднее сиденье. Можешь писать нашим, внутренним шифром, надеюсь, его подпольщики не знают.
— А ты будешь писать? — пристально вгляделся в товарища Велемор.
— Буду, — не очень охотно сказал старший дознаватель. — Но — в крайнем случае.
— Хорошо, я так напишу, что только ты поймешь, — предупредил Велемор. — А вот отреагировать-то на письмо ты сможешь?
— Не выпытывай, никто мне оперативников не подчинял, — пояснил Филин. — Если только в порядке дружеской услуги, но — учти, что в нашей неразберихе на многое надеяться нельзя.
— Это я и так знаю, — чуть презрительно оттопырил нижнюю губу Велемор.
… - Надеюсь, что отчеты от вас я получу здесь же, — сказал через полтора часа, прощаясь с коллегами старший дознаватель, один из немногих иерархов среднего звена, сохранивших выдержку в самом начале мятежа. — И не позднее, чем через три дня.
"Твоими бы устами, да мёд пить", — задумчиво съязвил Велемор, но вслух ничего говорить не стал.
Перекресток миров-2
… - А что ж ты хочешь? — риторически спросил Пашу ротный. — Это ведь штатскому человеку против оружия страшно, даже будь оно вот таким, — ротный кивнул на трофейный пистолет-пулемет, положенный на угол стола, — а тем, кто под пулями побывал, что автомат этот? так — пукалка, маузер, только чуток странный, да и бьет очередями. А толку с него? Ну, положим, в этом зале он еще очень даже годится, а вот в поле? или на улице? тут уж ничего крепче винтовочки не придумано. Хотя, по чести-то говоря, в городе карабин сподручнее будет, с коротким стволом, только вот где ж его взять? У меня на роту даже пулемет один, да и тот — горе самоварное аглицкой работы, глаза б мои его не видели…
Мы уж восьмой год воюем… Ну, не все, конечно, а только почти полроты у меня с первых дней. Еще с германской. Не знаю, как тут у вас было, а у нас — с августа девятьсот четырнадцатого года.
Я сам-то в первый, да и во второй год на войну не попал. Буржуи буржуями при власти, а в военном-то деле у нас всегда специалисты хорошие были, всех и сразу не призывали, вот я и остался, фронту на заводе помогал. Сперва-то просто в учениках — "подай-принеси-прибери", потом, почти полгода токарем за станком… А потом уж подфартило, выучил меня один мастер на сварщика. Дефицитнейшая, я вам скажу, специальность получилась, везде с руками оторвут, где электричество есть. Вот у вас тут хорошо с этим делом, как я погляжу. Хоть и революция, а лампочки везде горят, никаких вопросов. У нас-то хуже было.
Вот и пришлось мне с такой дефицитной специальностью в пехоту подаваться. А что? корабли строить перестали — металла нет, угля нет, да и на море-то не воевали почти. А вот на суше…
Тогда, еще на третий-то год войны не так плохо было. И с питанием, и с боезапасом. Да и офицеров грамотных хватало, не всех выбили. А потом, за один год, да что там год, за полгода всё как обвалилось. Подвоза нет, пополнения нет, во второй эшелон не отводят на отдых. Да и в тылу оказалось не лучше. Без хлеба, а куда он девался-то вдруг и весь? без начальства, оно с чего-то вдруг решило на всё плюнуть, да тут еще студенты, да всякая шантрапа начала беспорядки устраивать, демонстрации, погромы, бомбы кидать, листовки… Так и смогли неразбериху такую сотворить, что даже стрезву не поймешь — кто за кого и против чего.
А пока они, значит, так хулиганили и безобразничали, народ тоже время зря не терял, ну, особенно те, кто в губерниях поспокойнее жили, и от фронта подальше, и от столиц, да и без этих, бунтарских всяких традиций. Начали свои Советы создавать. Рабочих, крестьянских, а потом уж и солдатских депутатов. Короче то если, власть свою делать. В войсках-то такого мало было, то есть, баламутов разных тоже хватало, но им быстро объясняли, что тут не площадь и не улица, что б митинги с демонстрациями проводить, тут воевать надо. А кто не понимал… ну, что ж, разве на войне особо разбираются, откуда пуля-то прилетела? Германцы — вот они — с полверсты, не более.
А вот во втором эшелоне — да, там диспуты всякие, митинги шли во всю. А и правда, чем еще народу развлекаться в тылу? синематографа тогда на передвижках не было, книг тоже не слали, вот и сходились мужики, говорили, рассуждали, иной раз до мордобоя.
А пока мы-то вот так жили — от атаки до атаки и от госпиталя до передовой, что-то там умники в столицах нахимичили, напридумывали, да и заставили императора отречься от престола. Зачем? А кто бы еще знал — зачем. По мне, так просто деньги народные делили, а император им в этом чем-то мешал, вот и убрали его. Отрекся-то он отрекся, да только в пользу сына своего малолетнего, а к тому брата своего младшего приставил регентом, ну, управителем, то есть до совершеннолетия цесаревича.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
